Введение в феноменологию Эдмунда Гуссерля - Роман Витольд Ингарден

Таким образом, это совершенно особый метод, который, очевидно, существенно отличается от того способа рассмотрения, который был принят в Логических исследованиях. Здесь есть также определенные выводы, которые, по крайней мере на первый взгляд, несут печать выводов метафизических — выводы, которые должны быть объяснены с позиции Гуссерля прежде, чем они бы были отвергнуты. Таким образом, между 1900 и 1913 гг. произошло нечто важное. В это время имел место какой-то новый кризис, и с ним, разумеется, тесно связаны все рукописи, которые были написаны в те годы и из которых до настоящего времени нам известна лишь малая часть. Перед Идеями I вышла в свет только одна статья, которую Гуссерль назвал «Философия как строгая наука». «Строгая» не означает здесь «математическая» наука. Философия есть материальная априорная наука, которая должна быть «строгой», т.е. ответственной и наиболее фундаментальной наукой. Это последнее основание должно содержаться в самой философии, она должна, наконец, стать зрелой наукой. Мы должны искать основания, в котором мы не могли бы больше сомневаться. И методом этого является так называемая трансцендентально-феноменологическая редукция, теория которой, однако, развивается только в Идеях I. Но «Философия как строгая наука» не проясняет для нас тех изменений, которые привели к Идеям I.

Сейчас я вернусь к ситуации в европейской философии до 1900 года, чтобы, исходя из нее, понять в каком смысле философия Гуссерля от Логических исследований до Идей I представляла собой протест против распространенного тогда способа философствования. Философия на протяжении нескольких десятилетий перед выходом Логических исследований была, в принципе, либо психологией (эмпирически-экспериментальной или дескриптивной), либо была представлена такими течениями, как неокантианство. Гуссерль, напротив, выбирает совершенно иной путь. С неокантианством ему пришлось полемизировать значительно позднее. Сперва же — как уже было упомянуто — речь шла о полемике с психологизмом и распространенной манерой тогдашнего философствования. Это была эпоха восстановления философии после краха немецкого идеализма, особенно школы Гегеля, который произошел в середине века. Это восстановление шло двумя путями: через психологию, которая в то же время была скрытой философией, и путем восстановления связи с исторически минувшими философиями, прежде всего с Кантом, но также и с другими прежними системами — вплоть до Аристотеля. В то время развивалась наука о философии, которая постепенно превращалась в философию со своим понятийным аппаратом, т.е. становилась мышлением чужих мыслей и с использованием чужого понятийного аппарата, постоянно развивавшегося и перестраивавшегося, — и все это в отрыве от действительности и с некоторой слепотой к конкретному видимому содержанию. Гуссерль, напротив, стремился реализовать иной способ философствования, чтобы, в определенном смысле, найти иной мир: совокупный состав феноменов, с которыми мы постоянно имеем дело, не зная того, что мы имеем с ними дело, что мы ими действительно обладаем — ибо мы всегда имеем предметную установку, т.е. направлены на то, что находится в пространстве и времени, и склонны немедленно облачать это в одеяние готовых, сформированных наукой, абстрактных понятий — несмотря на громкий призыв к «опыту». То, что при этом мы переживаем непрерывный поток феноменов, благодаря которым даны нам вещи, — этого мы не знаем, как и не осознаем мы конкретное, наглядное содержание этих вещей. Все это подлежало открытию при новом способе философствования. Гуссерль говорил позднее: это «скрытое» сознание, о котором мы поначалу ничего не знаем. Сознание должно быть открыто и эксплицировано. И при этом открывается и новый путь познания мира. Но об этом — в следующий раз.

Вторая лекция.

<История феноменологического движения (II)>

22 сентября 1967

Прежде чем непосредственно приступить сегодня к изложению отдельных проблем, позвольте мне сообщить еще некоторую информацию о первом периоде феноменологии, точнее, о развитии того кружка, который сформировался вокруг Гуссерля в Геттингене, и, немного позже, также и в Мюнхене. Я позволю себе это, так как знание о ситуации в эти годы, а также знание феноменологической литературы, возникшей в то время, сегодня, вообще говоря, сравнительно ограничено. Дело обстоит так, словно бы весь этот период, который я называю периодом «оригинальной» феноменологии гус-серлевского типа, в некотором смысле исчез из нынешнего сознания. Небольшой пример: когда зимой 1959 года я в течение нескольких месяцев был в Америке, то в Соединенных Штатах было очень мало феноменологов. В Нью-Йорке, например, были Дориан Кэрнс, Дитрих фон Гильдебранд, Арон Гурвич (Альфред Шютц уже скончался). Целиком и полностью господствовал неопозитивизм, или так называемый «логический позитивизм». Приблизительно около двух лет тому назад кто-то писал мне, что ситуация сейчас очень сильно изменилась, феноменология в США процветает в различных университетах. Вот и все, что я тогда узнал, и я был рад этому. Наконец, год назад — после того, как я побывал здесь, в Осло, — я был в Париже. Там я встретился со своей давнишней краковской ученицей, госпожой Тыменецкой-Хаутхаккер (она совершала поездку в Ганновер, на конгресс, посвященный Лейбницу). И она рассказывала мне, что ее специально пригласил один коллега из Питтсбурга, чтобы читать лекции по феноменологии, и при этом особое внимание уделить Гуссерлю. Так как если в Америке говорят «феноменология», то это означает: Хайдеггер — то есть экзистенциализм. Гуссерль почти неизвестен и неизвестны те основные проблемы, которые он поставил в философии.

Почти то же самое имеет место во Франции. Под «феноменологией» сразу после войны там понимали только философию Жана-Поля Сартра и Мерло-Понти. То, что ранее во Франции существовала своя <собственная> феноменология, — об этом почти уже ничего не знают. Однако после окончания первой мировой войны во Франции действовали два прямых ученика Гуссерля: Александр Койре и Ян Геринг. Койре опубликовал ряд сочинений по истории философии и, позднее, по истории естествознания. В тридцатые годы он издавал известный журнал Recherches Philosophiques, который выходил много лет и вокруг которого группировались многие философы, близкие тогда феноменологии. (В этом журнале Ж.-П. Сартр также опубликовал статью о теории трансцендентального Я у Гуссерля.)[34] Но затем, после второй мировой войны, в этой области воцарился Сартр и Мерло-Понти, а также Жан Валь.

Также и в Германии, начиная с тридцатых годов, философия Хайдеггера и его учеников совершенно вытеснила <философию> Гуссерля и других оригинальных феноменологов, так что Гуссерль и его окружение стали практически неизвестны. Хотя одиннадцать томов Гуссерлианы, вышедшие после окончания войны до настоящего времени, и можно считать в определенном смысле обновлением его философского влияния, но это обновление имеет несколько неожиданных характер. Дело в том, что, развивается, скорее, наука о феноменологии, но не происходит возврата к Гуссерлю